КРИТ ЧЕМ ЕЩЕ УДИВИТ?

Путевые заметки Ставропольского журналиста Василия Кизилова (опубликовано с разрешения автора очерка)

ЭТОТ САМЫЙ БОЛЬШОЙ ГРЕЧЕСКИЙ ОСТРОВ УДОСТОЕН САМЫХ РАЗНЫХ НАЗВАНИЙ. ЗА СВОЮ ВЕЛИЧИНУ ЕГО ЧАСТО НАЗЫВАЮТ МЕГАЛОНИССОС.  С АНТИЧНЫХ ВРЕМЕН КРИТ БЫЛ ИЗВЕСТЕН ПОД ДРУГИМИ НАЗВАНИЯМИ: АЭРИА-ЗА ЕГО УМЕРЕННЫЙ КЛИМАТ, ДОЛИКИ-ЗА ВЫТЯНУТУЮ ФОРМУ, ХЕОНИА-ОПЯТЬ ЖЕ ЗА БОЛЬШУЮ ПЛОЩАДЬ, ТЕЛХИНИА-ГОСУДАРСТВО МАСТЕРОВ, ИДЕА-ПО ИМЕНИ ВЫСОЧАЙШЕЙ КРИТСКОЙ ГОРЫ ИДА, МАКАРИС -КРАЙ  СЧАСТЛИВЫХ ЛЮДЕЙ, КУРИТИС-ЗЕМЛЯ МОЛОДЫХ БОГАТЫРЕЙ-КУРИТОВ. САМЫЙ ПОЧИТАЕМЫЙ ОСТРОВИТЯНАМИ ПИСАТЕЛЬ НИКОС КАЗАНДЗАКИС  НЕ БЕЗ ЮМОРА ОКРЕСТИЛ КРИТ «ЧУДОВИЩЕМ, ЛЕЖАЩИМ НА МОРЕ».                                                                                                                               ЛЕГЕНДЫ И МИФЫ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ ВОЗВЕЛИЧИЛИ КРИТ, А УДИВИТЕЛЬНЫЕ НАХОДКИ АРХЕОЛОГОВ ПРОШЛОГО ВЕКА ЛИШЬ УПРОЧИЛИ ЕГО СЛАВУ. ЧУДО-ОСТРОВ НИКОГО НЕ ОСТАВЛЯЕТ РАВНОДУШНЫМ, ЕГО ПОКЛОННИКИ НАЗЫВАЮТ СЕБЯ КРИТОМАНАМИ…      

  ЗАГАДКИ МИНОЙЦЕВ                                                                                                                                                                                                                       Каждому, кто решил своим ходом отправиться в центр минойской цивилизации  Кносс, добраться туда не составит труда. Автобусы из столицы Крита-Ираклиона курсируют до Кносского дворца с точностью поездов Московского метрополитена. Гораздо сложнее для меня оказалось выбраться в сам Ираклион из курортного поселка Аделе, где остановилась наша компания ставропольцев. Все шло шиворот-навыворот: сначала надо попасть в ближайший город Ретимно, а уж оттуда, минуя Аделе по другой, магистральной трассе, мчаться в столицу. Вырисовывался крюк в двадцать с гаком километров, но что делать, ехать надо. Не увидеть археологической гордости Крита и всей Греции то же самое, что, посетив Египет, не увидеть пирамид.                                                                                                                     Мир ликовал, когда англичанин, сэр Артур Эванс, приступив к раскопкам в здешних местах, явил свидетельства новой, неведомой цивилизации. Той, что позднее он назвал минойской, по имени легендарного царя Миноса. Той, что для современников Гомера уже была седым преданием.                             Откликнулись и сведущие умы  России на критские открытия. Поэт Серебряного века, один из лучших знатоков античности Валерий Брюсов в своих заметках «Учители учителей» сумел нарисовать впечатляющие картины жизни кносского царства. Лучше, вдохновеннее о Кноссе, по-моему, еще никто не написал.                                                

Когда Эванс полностью завершил раскопки, а на это ушел не один год, стало ясно, что на холме Кефала в незапамятные времена стоял дворец необычайной красоты, немыслимой роскоши, с водоснабжением и канализационной системой, со «световыми колодцами», с весьма замысловатой планировкой.  В воображении современников удачливого англичанина словно наяву оживал миф о сыне Зевса Миносе, его жене Пасифае, родившей получеловека-полубыка кровожадного Минотавра, о Дедале-искусном строителе Лабиринта, о Тесее и Ариадне, одарившей героя мечом и  спасительной нитью.                                                                                            Как-то у Эванса спросили, почему он, не колеблясь, заявил о том, что открыл «дворец Минотавра», ведь ничто не подтверждало правоту его слов? Руководитель археологических раскопок ответил: «Любой, самый красивый узор на ковре вышит обычной нитью, скрученной из овечьей шерсти. Так говорят на Крите. Я забыл про фантастические узоры и увидел нить, скрученную из фактов…»                                                                                             Дворец-Лабиринт. Он же с прилегающим поселением столица минойского Крита, самый древний город на греческой и европейской земле. Площадь его 22 тысячи квадратных метров. Некогда на холме Кефала стояла еще более древняя дворцовая  постройка, разрушенная землетрясением.  Затем по новому проекту были возведены многоэтажные царские апартаменты, роскошные жилые помещения для знати, духовенства, попроще для многочисленной челяди. Все это вновь было внезапно разрушено, как полагают многие ученые, в 1450 году до нашей эры. Среди возможных причин называют невиданной силы вулканический  взрыв и землетрясение на Фире, ныне Санторине-де пришла колоссальной высоты волна, все сметающая на своем пути. Есть также гипотеза, что причиной катастрофы могли быть завоевательские походы микенцев  и даже восстание самих минойцев. Самая последнее и неожиданное предположение-во всем виноват грозный климатический феномен под названием  Эль-Ниньо. Авторы новейшей гипотезы уверены, что во времена минойцев «малыш» -еще одно название океанического разрушителя -был во времена минойцев в три раза мощнее. Как результат-экологическая катастрофа, гибель части населения и переселение оставшихся в живых на материк. Узнаем ли когда-нибудь, как все было на самом деле? Вопрос пока без ответа. Однозначно пока лишь можно сказать, что загадочные катаклизмы оказались гибельными для минойской цивилизации. Могущественнейшая критская держава, талассократия (владычество на море) Миноса, о которой повествуют историки Геродот и Фукидид, постепенно приходит в упадок.                             Один наш популярный телеведущий, побывав в Кноссе, пошутил, что дворец выглядит будто после евроремонта, сделанного турецкими строителями. Доля правды в этом есть. Артур Эванс воссоздал дворец по своему усмотрению, руководствуясь собственной интуицией. Тем самым англичанин вызвал на себя яростный огонь критики своих оппонентов. В числе его фантазий-надстройка верхнего уровня, так называемого бельэтажа, придуманные им названия различных частей Кносса. Воплощенные в камне и бетоне представления Эванса о жизни обитателей дворца один критик хлестко назвал превращением минойцев в «викторианцев второго тысячелетия до нашей эры». Есть среди скептиков и те, кто сомневается  в том, что это вообще было дворцовое сооружение. Немалую сумятицу в  туристические умы внес наш Эрнст Рифгатович Мулдашев.  Едва взглянув на Кносс, профессор-офтальмолог сказал, как отрезал:«Некрополь!» После чего поехал искать в критских горах свой Лабиринт. И бечевку-«нить Ариадны»  в несколько тысяч метров на всякий пожарный прихватил. Судя по видеоролику, гуляющему в Интернете, мулдашевская экспедиция закончилась впустую. Зрителю предлагается поверить-некая мистическая сила начала создавать отважным исследователям неодолимые препятствия. Скорее назад, пока путь к свету не закрыт!                                                                   Споры, сомнения… О них  забываешь, видя «детище» Эванса. С трех сторон оно окружено горными выступами, а на юге как вечный «минойский маяк» священная гора Юктус с заметной «щербинкой» на вершине, еще ее называют двурогой. Древние умели ориентироваться в окружающем ландшафте, чтобы гармонично «вписать» в него значимые, сакральные постройки. Да и с практической стороны все идеально. Место хорошо защищено от ветров, река Кайратос протекает поблизости и впадает в море. Ее плодородная долина пригодна для пастбищ и земледелия.                           Лично мне Кносский дворец  сразу же  напомнил иные памятники древнего зодчества, виденные мной в материковой Греции-Дельфы, Акрополь, Эпидавр и Микены, Асклепийон на острове Кос. Их всех роднит между собой полная гармония с природой, уникальность зодческих решений и какая-то своя, особая аура. У кносских безвестных гениев были такие же гениальные ученики-Херсифрон и сын его Метаген, Калликрат, Иктин, Деметрий, Пеоний, Гипподам.                                                                                   Обширный западный двор. Первая же загадка-три круглые пятиметровой глубины ямы «кулурес». Что это? Предполагают, они могли быть или зернохранилищем, или хранилищами жертвоприношений. Чуть дальше «кулуресов» из напластований земли были извлечены сосуды, в которые помещали священных змей. Да-да, пресмыкающиеся твари были в почете у минойцев! Земной, хтонический аспект своего главного божества Матери -Земли они выражали образом Богини-Змеи. В это вкладывался смысл обновления жизни, силы исцеления и пророчества. Как  выглядит культовый символ? В большом храме Кносса  были найдены  фаянсовые статуэтки Богини-Змеи. Зрелище впечатляющее, даже немного устрашающее. Руки богини обвивает змея, выползающая из высокой тиары. Ее дочь с миниатюрной пантерой на голове в каждой руке держит по извивающейся змее. Как говорится, не ко сну будет явлено…                                    Феноменальная удача исследователей холма Кефала-найденные ими многочисленные фрески. Как не выцвели в сырости и темноте карминные, лазурные, коричневые, розовые краски кносских творцов? Даже от более поздней древнегреческой живописи до нас ничего не дошло, за одним или двумя исключениями. Много ли мы знаем, к примеру, об именитом художнике Зевксисе? О нем говорят -он столь достоверно изобразил кисть винограда, что птицы прилетали поклевать ее. А были же еще живописцы высочайшего уровня Полигнот, которого восхвалял за его мастерство Аристотель, его ученик Микон, а еще Аполлодор, Паррасий. Жалкие остатки дошли до нас и от великой древнегреческой литературы, хотя писателей было не менее двух тысяч. Страшные, невосполнимые потери. Вот  почему такую великую цену имеют минойские фрески. Оригиналы их, бережно  отреставрированные, экспонируются на втором этаже  необъятного Археологического музея в Ираклионе. В самом же Кноссе, по понятным соображениям, представлены их копии.                                                                  Счастливо сохранившиеся фрески и найденные при раскопках предметы быта стали для ученых  бесценным подспорьем в воссоздании облика минойцев, их традиций и верований. «Визуальная» информация на сегодня пока самый важный источник знаний о славной критской державе прошлого. С письменными источниками все сложнее.    Древний минойский язык пока не удалось дешифровать. Полагают, что он принадлежит к особой группе средиземноморских языков.                                                                              Первая же из найденных Эвансом фреска дала ключ к пониманию исторического места минойской цивилизации. Изображенный на ней мужчина в набедренной повязке словно сошел с рисунков, которые украшали гробницы египетской знати. Минойцы оказались теми самыми «кефтиу»-людьми с островов, о которых не раз упоминали египетские хроники. Именно уже хорошо изученная и  датированная египетская история дала возможность установить хронологические рамки буквально вышедшей из недр земли неизвестной цивилизации.       Другая известная  кносская фреска, успевшая войти в школьные учебники, называется «Игры с быком». Ей посвящены и некоторые страницы замечательного романа нашего детства «На краю Ойкумены» Ефремова. Таврокатасия-так называется это смертельно опасное то ли спортивное состязание, то ли культовый обряд. Эванс и сам был немало заинтригован, глядя на поединок человека с разъяренным животным. Обратился к испанским тореадорам. Рыцари плаща и пики высказались в том смысле, что схватить быка за рога и перевернуться через его спину, как  на фреске, при зигзагообразном беге животного выше человеческих сил. Что же, минойцы владели каким-то утраченными ныне техниками?                                 Особого рода-монументальные фрески в тронном зале дворца. На них изображены грифоны впечатляющих размеров с головой орла и туловищем льва. Если верить ученым  толкователям,  экзотические  чудища символизируют божественность царской власти, ее стабильность, зоркость и силу. Не меньшим, чем художественное мастерство, была и техническая смекалка минойских инженеров-строителей. Акведук, состоящий из труб, приносил воду из родников горы Юктас и разветвлялся в городе и во дворце. Чтобы вода не выплескивалась из желоба на повороте, применяли параболические изгибы. Всевозможные технические ухищрения позволяли создавать в водопроводной сети  переменное давление, предотвращать аварии. На случай паводков были предусмотрены заслонки и водосливы. Лишь через тысячу лет римляне создадут нечто подобное.                                      В один день обойти, объездить, осмотреть все, что осталось от минойской цивилизации, дело безнадежное. Собственно, весь остров, а длина его береговой линии более тысячи километров, являет собой огромную археологическую площадку. Любители минойской древности, кроме Кносса, едут в Фест, Агиа-Триаду, Малию, Като-Закрос, Палекастро, Гурнью, Тилиссос и другие места. Найденные там дворцы, виллы, кладбища оставлены в первоначальном виде, без фантазийных бельэтажей, портиков  и арок.                                            

Все, что удалось найти археологам, собрано в огромном Археологическом музее Ираклиона. Тут представлены изделия гончаров, ювелиров, фрески художников. Думаю, не одна модница вздохнула, увидев оригинальные, филигранной работы золотые серьги, кольца или кулон в виде золотй пчелы.   А есть еще бездна статуэток, амфор, ритуальных предметов, знаменитый ритон в виде головы быка из стеатита, горного хрусталя и яшмы. Вино заполнялось через отверстие в шее, выпивалось через ноздри. Умели все-таки эти минойцы ценить маленькие радости жизни!                                       Большая гордость музея- загадочный Фестский диск, поставивший в тупик весь ученый мир. Размер его невелик- 15 сантиметров  в диаметре и два сантиметра толщиной, но велико внимание к нему. Вот сошлись две экскурсионные группы. Каждый старается подойти к витрине поближе, повнимательнее рассмотреть глиняный «кружок» с обеих сторон, словно пытаясь вникнуть в его смысл. А смысл так и остается для всех тайной за семью печатями. Что это-послание исчезнувшей Атлантиды, навигационный прибор, текст священного гимна или всего лишь хозяйственная запись? Время от времени появляются «сенсации» о расшифровке текста, однако к единому знаменателю ученые пока не пришли.                                                            Бесценные артефакты… Думаешь о том, что грекам очень повезло с Артуром Эвансом, чьи находки составили основу экспозиции. Он ничего не присвоил себе, не вывез в Лондон. В отличие от своего соотечественника лорда Элджина, ограбившего в свое время Парфенон. Загадки ни на что не  похожего  мира минойцев, подаренного  нам Эвансом, историкам и лингвистам предстоит разгадывать  не один год. Крит нас еще не однажды удивит!                                                                      

 … День на исходе, пора покидать Ираклион. Подхожу к ближайшей кассе и прошу билет до Ретимно.                                                                              -Билетов туда нет и не будет,-огорошил чернявый паренек.        

 -Как же так, почему?,-опешил я-устраиваться на ночлег в незнакомом городе никак не входило в мои планы.                                                                                  Увидя мою реакцию, кассир не выдержал, рассмеялся:«Извините, шутка. Вам в другую кассу-через дорогу».                                                                                Ну и шутники, однако в Ираклионе! Вот, подумалось, до чего, видимо, доводит  страсть молодых ираклионцев бить друг друга по голове надувными дубинками. Представьте, так они отмечают седьмой подвиг Геракла по укрощению критского быка. Как же после охаживания дубинами, хоть и резиновыми, не чудить на работе, не сбивать добрых людей с панталыку…                

МОНАСТЫРЬ УХОДИТ В НЕБО                                                                                                                                                                                         Дорога к этому древнему монастырю петляет в окружении зеленых холмов, лесистых ущелий, среди сосен, кипарисов, дубов, апельсиновых и оливковых рощиц. Тишина, покой, идиллия. Так, наверное, выглядели буколические пейзажи, воспетые античными лириками. В голове не укладывалось, что когда-то в этих местах разыгрались полные трагизма события. Случилось это в те времена, когда свободолюбивые критяне в очередной раз подняли восстание против ненавистных турецких захватчиков. Точная его дата-1866 год.                                                                                                Среди монастырских построек нахожу бывший пороховой склад. Он таким же и остался, как в тот ноябрьский  роковой день, когда повстанцы, монахи, жители окрестных деревень-среди них женщины и дети решили подорвать себя, а заодно и осаждавших  их османов. В народной критской песне  поется:                                                                                                           Вздрогнулистены монастыря,

Качнулся Псилоритис.

И эхо, прогремев в горах,

Прошло по всему Криту.

Вглядываюсь в лица восставших на черно-белого  цвета картине, помещенной под уцелевшей частью свода. Никто не молит о пощаде. Они приняли осознанное решение -ценой своей жизни отстоять право на свободу, поднять других островитян на борьбу.  В решительном жесте вскинул руку Константин Ямбудакис-народный герой Крита. Уходя в монастырь, обняв жену и сына, он сказал, как будто предвидел:«Прощаюсь навсегда. Пойду в Аркади и буду сражаться насмерть. Никогда не сдамся туркам». На картине видно-еще миг, последует выстрел Ямбудакиса, и бочки с порохом у его ног разнесут все вокруг, сметая и толпы осаждающих врагов.                                       Нет на картине только игумна монастыря Гавриила Маринакиса. К тому времени его уже сразил вражеский выстрел. Смелый, настойчивый, свободолюбивый и искренний-таким был отец Гавриил. Духовный сан не помешал ему стать главой революционного комитета региона. Он видел невыносимые страдания своего народа, которому навязывают чуждую религию, его бесправие и униженность. Как и все критяне, отец Гавриил знал о зверской карательной практике оккупантов-с Даскалояниса, возглавившего антитурецкое выступление веком ранее, заживо содрали кожу. Других тоже подвергли изощренным пыткам, жестоким казням. Его это не страшило. Аркади стал центром освободительной борьбы. В дни осады над ним взвилось  монастырское знамя, на котором запечатлено Преображение Христово и сине-белый греческий стяг.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                              Метровой толщины стены первое время спасали от турецких пушек. Тогда османы решили бить по воротам, но повстанцы меткими выстрелами отгоняли их. Весь день 8 ноября защитники держали оборону.  И все же силы были неравны-15 тысяч  регулярных войск против вооруженных чем попало патриотов. Вечером того дня колокола в последний раз собрали верующих на молитву. Отец Гавриил воодушевлял обреченных на смерть людей, призывал не падать духом.                                                                                                      На следующий день сражение продолжилось. Западные ворота Аркади были разрушены, турецкие фески замелькали на монастырском дворе. Начались яростные рукопашные схватки, в ход пошли мечи, ятаганы, штыки, критские ножи. К вечеру исход сражения обозначился с ужасающей определенностью. И тогда раздался взрыв в пороховом складе. Эпилог восстания в Аркади:864 человека были зверски убиты или погибли от взрыва, 114 мужчин и женщин взяты в плен. Только нескольким из восставших удалось бежать.                              Взрыв в Аркади стал детонатором народных выступлений на острове, привлек внимание всего мира к «критскому вопросу». Виктор Гюго, описывая подвиг повстанцев, обвинил европейские правительства в «заговоре молчания». Наш Федор Иванович Тютчев откликнулся на события в Аркади стихотворением «Не в первый раз волнуется Восток» с призывом не оставлять критян в беде. Одним из тех, кто оказал островитянам помощь, был капитан русского фрегата «Генерал-адмирал» Иван Иванович Бутаков. Это одна из интересных и ярких страниц нашей истории. Ее обязательно надо вспомнить.                                                                                                                   После поражения повстанцев в Аркади и других центрах восстания тысячи беженцев укрывались в пещерах на южном берегу Крита. Турецкие крейсеры в упор расстреливали их. Корабли иных  держав ничем не могли помочь критянам -власти запрещали вмешиваться события на острове. Бутаков обратился к верхним чинам  с просьбой разрешить помочь беженцам, но получил расплывчатый ответ. Ему давали понять-это «Большая политика!„Сохранились строки дневника, в котором Бутаков    размышляет, как ему поступить и что превыше-карьера или человеческий долг: „Вывоз семейств на фрегате хотя рискованная штука и, взяв ее на себя, я, конечно не был бы одобрен и послами, и правительством, но общественное мнение было бы за меня…  У нас так, что делай, что  хочешь по своему усмотрению, но чтобы вышло хорошо, не вредя правительству, а вышло дурно-на тебя же все и обрушится. Не знаю, решусь ли ставить на карту всю свою судьбу. Посмотрю на Кандию (название в те годы Крита, критяне назывались кандиоты-В. К.)… Другие кровью жертвовали в пользу России и ее чести, я жертвую своею службой, найдутся добрые люди, приголубят. Посмотрим“.          Он сделал свой выбор. Крупнейший в российском флоте фрегат „Генерал-адмирал“ бросает якорь около ущелья Трипити и берет на борт 1142 человека. Из них более тысячи  женщины и дети. Взять больше помешал внезапно налетевший ветер.                                                                                            Спасению русскими беженцев посвятил свое полотно „На острове Крит“  Иван Константинович Айвазовский. На картине запечатлен тот момент, когда шлюпка с семьями повстанцев плывет к фрегату. Поодаль за происходящим наблюдает, очевидно, в бессильной ярости экипаж турецкого боевого корабля, не решаясь на какие-либо действия. Зная, что русских в этой ситуации лучше не трогать. На протест турецкого капитана Бутаков ответил, что „действует по своему усмотрению“. Приход  русского корабля в афинский порт Пирей сопровождался массовой манифестацией. До середины января фрегат ремонтировался там и греки с готовностью помогали нашим морякам. Смелость и решительность русского офицера было оценено  по достоинству, его наградили греческим орденом Спасителя. Все в порядке у него было и со службой. Бутакова назначили командующим отрядом судов в Средиземном море, повысили в звании.                                                                          Вот куда  увели нас события, случившиеся в Аркади! Русские всегда искренне помогали своим греческим друзьям в их борьбе за свободу. И она пришла. На Крите это случилось почти полвека спустя после аркадской трагедии.                                                                                                                                                                                                                                                                    АНОЙЯ-КРИТСКАЯ ГЛУБИНКА                                                                                                                                                                                                           Первое впечатление от Анойи-я попал на продолжение фильма „Грек Зорба“: так неправдоподобно много было женщин в черном  на главной площади селения. Все на них было тон в тон: черные блузки, кофты, юбки, платья, косынки, платки, обувь. Стиль, мода, дань старине-как угодно это можно называть, но так одевались, одеваются и будут одеваться в горных селениях Крита. У мужчин самым  шиком считается одеть черную рубашку, шаровары, сильно смахивающие на галифе, заправить их в кожаные сапоги, на голову накинуть опять же черную с бахромой косынку-зарику. Черный цвет считается у горцев цветом гордости и строгости.                               Анойя-самая настоящая критская глубинка, раскинувшаяся у горного массива Псилоритис. Прошлое ее теряется в тумане легенд и преданий, вплоть до появления на свет младенца Зевса Критогениса, то есть, рожденного на Крите. Божественного отпрыска, во избежание отцовской расправы, нимфы воспитывали в глубокой пещере. Охраняли будущего владыку неба юные полубоги-куреты. Они-то и считаются далекими предками анойцев. Романтическую версию дополняет другая, более  правдивая.  Она гласит что Анойю заселили жители соседнего древнего города Аксоса, когда завоеватели-венецианцы разрушили его.                             День ясный, солнечный и в центре горного селения сегодня раскинулась большая ярмарка-распродажа тканых изделий. Гости, а это в основном заезжие туристы, не спеша похаживают среди изобилия ковров, кружев, покрывал, полотняных дорожек, полотенец, шалей, вязаных сумочек. Все из хлопка, льна, шерсти, обработано натуральными же красителями, добытыми из корней, листьев, цветов и плодов.                                                                        Среди местных жительниц в строгих одеяниях примечаю молодую женщину в современном прикиде -джинсы, сиреневый свитерок. Зовут ее Роксани. Работает она вместе с матерью, ткачеству только начала учиться.       -Оказывается, -это не так просто,-улыбается Роксани.-Нужен навык, усидчивость, хороший вкус для выбора узора. На продажу пока идут изделия мамы, а мне еще надо подучиться.                                                                            -Ткачеством выгодно заниматься?                                                                      

-На жизнь вполне хватает. Для нас это главное.                                                   Короткий диалог заканчивается приглашением войти в мастерскую. Точнее сказать, это совмещенная мастерская-магазин. Хозяйка подводит меня к видавшему виды ткацкому станку, объясняет, как он действует. Семейная реликвия! (И в наших ставропольских селах чуть больше полвека назад ткацкое дело было еще вовсе не в диковинку, раньше для девушек обидным прозвищем были слова „неткаха“ и „непряха“, то есть, неумеха. Но кто бы подумал о развитии народных промыслов? Давно  рассохлись и сгнили на свалках бабушкины домашние станки ).                                                                    Ткачество-не единственное, чем занимаются в Анойе. Испокон веков в большом почете здесь было и животноводство. По дороге к селению мне показали округлое сооружение из камня с отверстием- дымоходом наверху. Это-митата, пастуший приют. Застала ночь в горах- тут можно переночевать, по-быстрому  приготовить ужин на костерке. Митаты пастухи используют также для изготовления и хранения  сыра. Я прикинул-пастуший приют  несколько человек могут выложить за день, а, может, и того быстрее. Цемент не нужен, практикуется сухая кладка. Подручный стройматериал в горах на каждом шагу-каменные плиты, булыжники.                                                           Анойское стадо насчитывает 80 тысяч голов скота плюс свои перерабатывающие мощности. Экологически чистая сырная продукция из Анойи пользуется спросом и на острове, и в материковой Греции. Особенно хорош, на мой вкус, твердый сыр „гравьера“. Свои вкусовые качества он не теряет в течение года.                                                                                                        Нынешнее благополучие и процветание горного селения не упали с неба. Не будь твердого, как кремень, характера горцев, их спаянности, бесстрашия и трудолюбия, давно бы не было и самой Анойи. Для другого рода-племени и толики тех испытаний, что выпали на долю анойцев, было бы достаточно, чтобы жизнь на этом месте давно угасла. Первый раз селение было разорено и сожжено Сериф -пашей в 1822 году после кровопролитных боев. То же самое сделал Ресит-паша в 1867 году, мстя за участие горцев в антитурецком  восстании. Самая страшная участь ждала анойцев при немцах в годы Второй мировой войны.                                                                                                  

       20 мая 1941 года гитлеровцы высадили парашютный десант в районе аэродрома Малеме. Началась Критская битва. Итог известен-после кровопролитных упорных боев греческие, английские, новозеландские, австралийские части вынуждены были покинуть остров. Наступило время народной партизанской войны с нацистами. Одним из центров ее опять становится несгибаемая Анойя. В горном селении организован и активно действует комитет борцов за свободу.                                                                          В 1944 году критскими партизанами был  похищен командующий пехотной дивизией, генерал-майор Генрих Крайпе. Спустя некоторое время на британском катере его переправили в Египет. На критян обрушились репрессии. В Анойе каратели действовали с особой жестокостью: как белорусскую Хатынь, ее выжгли дотла. Всех мужчин, не успевших скрыться, карательный отряд расстрелял. В отместку за участие местных бойцов сопротивления в похищении Крайпе.                                                                             Что же это была за птица, стоившая многим критянам жизни? Этот гитлеровский вояка успел наследить и в СССР. Его дивизия воевала на Восточном фронте, в сентябре 1941 года взяла Красное Село под Ленинградом и вышла к Урицку. Крайпе был одним из организаторов блокады города на Неве. Впрочем, в следующем году дивизия генерала была разбита войсками Волховского фронта. После поражения на севере Крайпе воевал еще на юге нашей страны. Нежданный позор-пленение на Крите стало справедливым завершением его военной карьеры.                                                     После войны немцы, чтобы загладить вину, предложили за свой счет восстановить сожженное селение. Горцы отвергли эту подачку. Сами все заново отстроили. В память о погибших земляках они посадили целую рощу деревьев.                                                                                                                              Анойя часто принимает гостей. Приезжим все интересно-уклад жизни анойцев, сохраненный неизменным   в течение многих столетий, их одежда, кухня, особый диалект, в котором много древнегреческих слов. И современные греческие слова здесь произносят по-особому. Фамилии местных жителей пишутся без традиционного критского суффикса „акис“, так что выходцев из Анойи можно легко узнать по этому отличию. Даже став городским жителем, на вопрос, откуда он, уроженец этих мест никогда не скажет: „Я из Афин“ или:„Я из Ираклиона“. Горец ответит: „Я из Анойи!“ Это вообще характерно для Крита-гордиться своей малой родиной, ценить ее превыше всего. В отличие, кстати, от нас.                                                              Что еще влечет в отдаленное селение туристов-ее неподражаемый музыкальный фестиваль. который проходит в августе. Лучшие певческие, танцевальные коллективы острова приезжают сюда показать свое мастерство. Выбор престижного смотра-конкурса не случаен. Анойя прославилась на весь Крит и своими самобытными музыкальными талантами. Наиболее известен из них Никос Ксилурис. Благодаря ему, критские народные мелодии стали популярны во всем мире. Я не раз слышал его музыкальные композиции в дни пребывания на Крите. В них  есть лиризм, проникновенность, какая-то легкость и, конечно, неподражаемая манера исполнения. Вольный сын гор, он стал символом сопротивления критян в годы правления   „черных полковников“. То, о чем нельзя было написать в газетах, звучало в песнях Ксилуриса. Популярен у ценителей народной музыки и брат „критского Боба Марли“(еще и так называют Никоса Ксилуриса) Псарандонис. Об этом таланте говорят, что он создал новый стиль игры на критской лире, объединив древние традиции с новыми мелодиями и ритмами.                                                                                                       С гордостью рассказывая о  прославленных земляках, анойцы и сами не прочь показать свои музыкальные способности. Я был свидетелем именно такой импровизации в местном музейчике. Седобородый его смотритель, увлекшись рассказом о Никосе Ксилурисе, и сам взял в руки лиру, затянув столь любимую островными жителями мантинаду. Чаще всего этот музыкальный жанр сравнивают с нашими частушками. У мантинад уйма всяких тем: любовь, ревность, море, солнце, спорт, погода, политика. Сойдясь вместе, критяне могут весь вечер обмениваться куплетами. Знают они их несчетное количество, да еще и сами могут присочинить. О чем пел наш почтенный старец? Слова его мантинады мне показались символическими:„Когда я веду танец на Крите, меня ничего не пугает, я лечу, как орел и не боюсь смерти“…                                                                                     Я вернулся из Анойи уже к вечеру. Немного спустя из другой поездки на остров Гравмусу прибыли мои ставропольские друзья  Галина и Владимир. Перебивая друг друга, начали делиться впечатлениями. Даже не ожидал от них, обычно флегматично-сдержанных, стольких эмоций. Они видели на Гравмусе  необыкновенную картину-слияние трех морей, более десяти оттенков морской воды, а в лагуне Балос розовый песок!  И гид, ко всему,  попался заводной -„преподнес“ Крит на высшем уровне. Мои спутники в поездке даже выучили по гречески: „Му ареси и Крити!“ „Мне нравится Крит!“ В общем, полку критоманов прибыло.